8 февраля в России отмечался День Науки. САПР – одна из тех высокотехнологичных отраслей, которые уважают (или должны уважать) науку даже теми своими компонентами, которые ничего реального про науку не знают. Во всяком случае, часть нынешних действующих лиц отрасли, развивающей САПР, пришла из науки, а уж основоположники и многие ветераны – наверняка.
1. Положение науки в России – тема не такая простая, как некоторым кажется. С одной стороны, все слышали мнения об упадке российской науки, ее катастрофическом недофинансировании и пр. По этому поводу можно прочитать, например, обзорную статью
Научно отсталые – с разнообразными графиками динамики ресурсов и сравнений с другими странами… С другой стороны, за последний год в здании академического института, где фирма ЛЕДАС арендует офисы, все советские двери/окна заменены на так называемые евро-двери/окна, многое ремонтируется…: бюджетные деньги поступают явно в существенных объемах. Даже технопарк строится. Параметров, характеризующих состояние и качества науки, – немало, чтобы что-то оценивать и сравнивать не демагогически, необходимо аккуратно (научно?:)) описать эти параметры...
3. Хочу контрастно высказаться на тему так называемого внедрения результатов науки. Думаю, что никакого такого внедрения не существует и не может существовать – как по смыслу самой науки, так и тех областей, где она как бы внедряется. Как многим известно, в самой науке задачи возникают в соответствии с внутренней логикой и внутренними методами ее развития. Уникальная ценность зрелой науки (и ее отличие от суррогатов, а также – от других весьма достойных сфер деятельности человека) состоит в том, что существенные внутренние (полученные не по заказу) результаты науки всегда и неизбежно находили самое широкое (радио, мобильный телефон) или радикально важное (водородная бомба) применение в практической жизни. В промышленности и иной практической сфере задачи возникают тоже по внутренней логике: диктуемые рутинным рынком (хочется повысить скорость автомобиля), инновациями (дать компьютер каждому человеку), или какими-то настоятельными потребностями: ресурсными (кончается уголь и нефть) или политическими (надо сделать бомбу или суперсамолет) или всем вместе. Если обоснованно гордый своим научным (возможно, выдающимся по внутренним критериям науки) результатом ученый захочет применить этот результат в т.н. практике, то ему придется проникнуть в какую-то адекватную производственную сферу и разобраться в ее проблемах. Кто его туда пустит и даст достаточно полные сведения, которые включают не только технологические аспекты, но и сферу (часто - причудливых) производственных отношений? А, если и пустят и дадут, да еще, к счастью, выяснится, что научный результат и производственная проблема (чудом) хорошо соответствуют друг другу, то обязательно потребуется взаимная адаптация научного результата и точки его возможного применения: откуда возьмутся готовность и ресурсы на такую адаптацию? Но это я описываю простую – не инновационную – схему, а представьте себе, что Максвелл пытается внедрить теорию электромагнитного поля. Чтобы это сделать, предварительно потребуется, например, изобрести радио. Если, наоборот, производственник придет к ученым со своей производственной проблемой, то – при очень честном подходе! – ему скажут одно из двух:
- вы не туда пришли,
- это будет стоить 100 миллионов (чего-то).
Однако, плодотворные результаты того, что можно назвать партнерством науки и практики, регулярно и часто встречаются. Что же происходит на самом деле, если не внедрение, которого, как я считаю, не бывает? Реализуется один из следующих сценариев.
А. Практика формулирует свою сугубо внутреннюю задачу и подыскивает ресурсы для ее решения; нет ничего удивительного в том, что оптимальным ресурсом оказывается группа ученых, привлеченная предоставляемыми ресурсами, творческим интересом, некоторым соответствием своей компетентности и задачи…
Б. Научная группа (возможно – один человек), мотивируемая разнообразными побуждениями (от страстного желания осчастливить человечество изобретенным вечным двигателем до поиска денег на пропитание) ищет применение своим результатам и умениям, находит какую-то сферу практики, задачи которой тематически родственны этим результатам и умениям…
Чаще всего, в этих сценариях ученый нанимается для решения не им поставленной практической задачи и вовсе не внедряет свой результат, а применяет свою компетентность и способности. Не побоюсь сказать, что, занимаясь решением практической задачи, ученый (на это время) перестает быть ученым. Перестает – вовсе не в обидном смысле, а просто потому что, строго говоря, критерии научного исследования (по определению ориентированные на максимально общее объяснение или построение максимально общего метода) радикально отличаются от критериев практики (надо решить именно конкретную поставленную задачу в определенные сроки, если повезет – сравнительно общими, красивыми методами, не повезет – любыми). Для решения трудных задач практики вполне может потребоваться мозг выдающегося ученого (и уж точно – никогда не повредят его способности и знания), но задачи практики и методы их решения принципиально отличаются от задач науки и ее методов. Ничего удивительного в этом вовсе нет: как известно, наука имеет дело не с реальным миром, а с моделями; практика же оперирует только суровой реальностью. Наука характерна и сильна тем, что, не вдаваясь в нюансы свойств отдельных деревьев, она может разглядеть и системно очертить контуры всего леса или его важных частей. Практика же обязана организовать древесное производство с заданными параметрами, не заботясь о формулах, которые описывают лес, и, возможно, даже не подозревая о его существовании. Зато наука иногда способна увидеть лес, там, где его никто раньше не замечал, и с такими деревьями, на основе которых будет организовано многократно более эффективное производство. Зато практика даже одним своим частным примером может навести науку на постановку радикально новых модельных задач, которые, в свою очередь… И так далее.
Бывает, что, в качестве удачного последствия сценариев А и/или Б, возникает высокотехнологичное развивающееся производство, которое, с одной стороны, грамотно формулирует (практически сразу на модельном языке) свои новые задачи и, на которое, с другой стороны, достаточно легко проецируются некоторые последующие новые (модельные) результаты породившей его научной сферы.
САПР – один из характерных примеров удачного последствия постановки востребованной и фундаментальной задачи и ее постоянной подпитки со стороны нескольких разделов науки (конечно – не только науки.) В частности, некоторым разработчикам некоторых вычислительных компонентов САПР выпало редкое везение: иногда, в течение одного рабочего дня они могут побыть и производственниками, и учеными. Ну, почти так:).
.
